17
Прошёл час, может быть, два. Жара никак не спадала. Было очень плохо, болели глаза из-за яркого света.
На улице по-прежнему все также ржали бабки, все также ревели алкаши и визжали дети. Соседушка отошел от работы и уселся какую-то дебильную юморную передачу смотреть, сопровождая каждую тупую шутку тошнотвор-ным хрипатым смехом и последующей безуспешной попыткой ее воспроизве-сти. А вообще, эта скотина обожает «Час суда» смотреть - когда трезвый или жизни не учит никого на кухне (когда нажрется). Но все меркнет перед тем, когда он «С легким паром» смотрит. Усядется, ржёт, и все начало фильма комментирует. Ненавижу фильм этот из-за дебильного пьяного юмора. Ведь никто не знает толком, о чём фильм, но всем прикольно смотреть пьяного ге-роя. Вообще, суперхит был бы - просто снять трехчасовой фильм, как алкаш с работы пьяный в стельку идет и ко всем пристает. На остановке, в автобусе, на улице… наверное, лучшим народным фильмом признали бы, миллион при-зов собрал бы.
Телефон молчал и как-то незаметно уснул я, похмелье все-таки.
Где-то, через час, телефон вдруг зазвонил, словно ждал, когда я усну. Сон разморил меня. Трубку брать не хотел, мне казалось, что я знал, кто звонит, поэтому и не хотел. Сон выдался каким-то больным, видимо, уже тогда висок заболел.
Валяться не было смысла, я пошел на кухню и съел анальгин.
Гребаный телефон все не унимался, захотелось отключить его или швыр-нуть в стену. Но тут подумалось, вдруг мама звонит, что-нибудь важное ска-зать. Положив на стол еще не прикуренную сигарету, подошел к телефону.
- Алло? – сказал я в телефонную трубку.
Я ошибся, звонила Настя, как я предполагал сначала.
- Привет, что трубку не берешь? – Опять этот похмельный голос.
«Бей! Ой, б…!», - это сверху.
- Привет, Настя, - ответил я. Надоело мне все, не хотел я ни с кем об-щаться, я хотел спать, - Это… я спать хочу.
- Я в клубешник, через часик пойду, не хочешь со мной? – Говорит, слов-но не слыша меня.
«Лови! Ой, б…», - опять сверху. Дошло, наконец, - по телику шел футбол. Из-за стен Адольфа тоже слышались крики. Похоже, наши играют, если уж все соседи смотрят.
Некоторые считают, нельзя отказывать красивой девушке, если она сама приглашает, а меня это просто бесит, что я - клоун, что ли, по первому зову носиться, как олень. Еще чего, в этот мерзкий клуб идти. Со всякими подон-ками тереться, жуть какая-то. Тоже мне отдых, если туда, такие как Жека из моего ПТЛа ходят или ему подобные.
- Я спать хочу и буду спать. – Не сдержался я. - Извини.
И положил трубку.
Рассчитывал заснуть, однако, куда уж там, наши играют!
Я, кажется, уже говорил, что люблю футбол. Но иногда я его просто нена-вижу. Вот такой момент настал сейчас. Смотреть все равно стал, хоть голова болела и без футбола. Не хочется болеть за наших, когда вот такие упыри за них болеют, нескончаемый поток матюгов с одной стороны и одно и то же «Ой, мля!» сверху. Еще и анализировать своей пьяной башкой что-то пытают-ся. «Тот совсем мертвый, в атаку не идет», говорят они об опорном хаве, кото-рый, по идее и не должен углубляться в атакующие действия команды. Да и матч-то ведь товарищеский, ничего не значащий. Так, собрались ребята, чтоб игровые связи не забыть, да тренеру поэкспериментировать с составом, мо-жет, новичков посмотреть, а они не понимают и орут. «Получают миллионы, бегать совсем не хотят, зажрались…» Так, к слову, в сборных денег не платят. Тогда зачем эти матчи по ТВ показывать, билеты на них продавать?
Однако, «болелы» этого не понимали и визжали, и рычали. Может, и не в футболе дело, они пьяные и им пофигу, отчего сходить с ума.
И тут так уныло стало, и не из-за болел. Мысль, зараза, в голове появи-лась. «Ведь ничего не изменится, проиграют они или выиграют - мир не пере-вернется от этого». Может, и прав Санек: «Бегают двадцать мужиков потных по полю». Такая тоска взяла, даже выключить захотелось эту унылость…
А потом наши второй гол забили. И так радостно стало, честно говорю. Может, и не перевернулся мир от этого, но эмоции пошли самые настоящие – живые. И жалко мне стало Санька, - не дано ему этого понять. Зомби.
Наши выиграли 2:1, в принципе можно было и не смотреть. Дважды, во время игры, за стеной начинали орать: «Россия» - и один раз, на чем свет сто-ит костили нашего вратаря, значит 2:1, после ничьей так не скачут. И еще, кажется, в ворота наших соперников судья не поставил пенальти, за что тоже был удостоен характерной кричалки о его ориентации. Не смотреть, а как же то, живое, что пришло после гола. Просто маленький момент счастья какой-то. Ради этого стоило и помучиться.
Покурил, и решил себя в порядок привести.
Поотжимался. Принял холодный душ. То есть, нет, принять я хотел нор-мальный душ, но у водопровода на этот счет было свое мнение. Замерз - жуть как, но это еще что, вода хоть холодная да есть, хоть чистая она. Редко быва-ет, но бывает, коричневая жидкость какая-то из-под крана литься начинает. Или с голубоватым оттенком вода, тоже страшненько. Во всяком случае, ни мама, ни я не рискуем такой водой пользоваться.
Побрился. Хоть и брить особо нечего, но все равно неприятно – торчит волосня эта.
Говорят, не заснуть - просто лежи, заснешь обязательно, врут! Все как будто в бреду происходило, и глаза слипаются, и не заснуть, бред какой-то ле-зет в голову и все… Завячал Барсик, есть запросил. Покормил его и опять лег.
«А нам хорошо, а нам пое…ть» - неслось с улицы. Пьяный до чертиков Ку-лек пел песню.
Поорал и заглох.
Опустилась вечерняя тишина. Я лег на диван и слушал эту тишину. Не было ни криков пьяного урода сверху, ни воплей с улицы или от соседей. Ка-кие-то мысли легко рождались в моей голове, и также легко они уходили, не оставив и следа.
На какое-то время я задремал. Даже что-то начало было сниться. Какой-то бокс…
И внезапно проснулся от воплей.
«БУДУ ОРАТЬ, БУДУ ГУЛЯТЬ!!!» - хрипел сосед собачьим рыком, сопрово-ждая каждую фразу ударом кулака по столу. «Я В БАТЬКУ ВЕСЬ!!!!!!». Похоже, он основательно нагрузился. Сейчас врубит Талькова и под музыку снова бу-дет орать, какие все кругом волки.
Боже. Дайте мне новокаин - пронеслась в голове строчка из «Грин Дэй». Я закрыл лицо подушкой, пытаясь заснуть.
«Бом-бом-бом», доносилось сверху.
18
Бом-бом-бом…
Я с трудом открыл глаза, не понимая, что происходит. Потом дошло: это в дверь подъезда стучат.
Сколько времени сейчас? Вроде, уже темно.
Боммм… Бомммм…..
Опять стук в дверь подъезда и тихий звук от сигнала вызова в домофоне, затем пьяная речь заплетающимся языком и резкий выкрик – «откройте дверь». Сел на кровати и спустил ноги на пол, посмотрел на часы – ни хрена не видно.
Видимо, вызов домофона дал результат – кто-то снял трубку:
- Слышишь, дверь открой, - послышался пьяный голос и опять удары в дверь, видимо, трубку положили.
- Суки, откройте дверь, - прорезал ночь вопль, - Сука, завтра всех по-крошу, приду, откройте дверь, - продолжал некто.
Я обхватил голову руками, чтобы унять боль, схватившую полголовы. У меня так часто бывает, вот уже целый год, особенно когда не досыпаю. Од-нажды мама хотела даже скорую помощь вызвать, но отговорил я ее. Зачем? Придут, посмотрят и уйдут. После простуды дело было, и все списал я на то, что меня опять просто продуло, без шапки ходил. Про курилку на учебе, есте-ственно, говорить не стал, а это осложнение такое. И вроде как прошло, в по-следнее время ничего не болело.
Полез в аптечку искать анальгин, свет не включал.
Где же он? Боль нарастала и делалась невыносимой, даже глаза открыть было больно. Наконец нашел таблетки, принял и запил соком, до которого ни-как не мог добраться вечером. Сел на пол и закурил. Сейчас для меня ничего не существовало ни уродов у дверей в подъезд, ни квартиры, ни дома, ни го-рода, была только боль. Всепоглощающая и все выгрызающая боль, ее танец огня внутри моей головы и в глазах, она заполняла все мое сознание. Запол-няя болью каждую клеточку моего организма и яростно колотила мне внутрь головы. Боммм…. Боммм…
«Вставай, сука, вставай», словно орал огненный шаман в моей голове. Двадцать минут. Через двадцать минут таблетки всосутся в кровь и все будет нормально, надо просто пережить это, все проходит и это пройдет. Я сидел на полу, обхватив голову руками, плохо понимая, что происходит. «Вставай, сука, вставай».
Стук в подоконник где-то на первом этаже.
- Баба Галя, открой дверь, - уже не такой активный пьяный голос, види-мо торможение уже началось.
Минут пять спустя, уже какой-то по-детски истерико-визгливый вопль:
- Не откроете, всех пидорасами буду считать!
Не знаю, сколько времени прошло. Боль отпускала шаг за шагом, мед-ленно, но верно отпускала. Подошел к окну, посмотреть кто там такой герой.
Перед подъездом я разглядел две фигуры. Один, кажется, Тоха, уже дре-мал на железке, другой, Коробок (его ни с кем не спутаешь), засунув руки в карманы джинсов, пялился на дверь. Те самые упыри, которые подошли ко мне вчера у магазина, наконец, вернулись к подъезду.
Я ушёл в комнату, лёг.
- Эй, мареска! – Крик с улицы - Слышь, эй! Уруру!
Потом какой-то разговор двух подонков.
- Слышь, парняга, подругой поделись!
Послышался удаляющийся пьяный голос Тохи.
Потом всё стихло. Наступила тишина. Я выглянул в окно - все ушли, уро-ды.
И опять бессонница, опять брожу туда-сюда по квартире, не зная, чем заняться под монотонное гудение холодильника.
Боль отпустила, ушла.
Решил продолжить рассказ об уроде, начал писать, но получилась какая-то хрень, пришлось переписывать старое и оставлять место для продолжения.
Надо зайти в аптеку, купить анальгин и снотворное, а то так и коньки двинуть не долго. И еще в ларек какой-нибудь про футбол что-нибудь купить, а то давненько ничего не читал спортивного.
Опять пошел к окну, открыл форточку и закурил.
Тишина. Ночная прохлада, хоть жары нет, уже хорошо.
Где-то вдалеке прогудел поезд.
Ночь, черная ночь, ни одного фонаря на улице не горит. Всего несколько окон горят в соседних домах. Только мелькают красные огоньки сигнализаций у машин. Вот в одной из них открылась дверь и в соседний дом заспешила девушка, поправляя на ходу одежду. Это случаем не Настя? Нет. Хотя, может быть, тоже блондинка. Нет! Настя живет в другом доме и Ксюша тоже не в этом живет. Да и этой за двадцать… а если и Настя, то что?
Ай, надоело все!!!
Закрыл окно. Холодный ночной воздух хорошо освежает, но продует, го-лова опять разболится, это хуже всего.
Сколько сейчас времени?
Покурил, вернулся в комнату. Тут наверху просыпается дорогой сосед, и начинает что-то лепить, негромко, сдавленным голосом.
Посмотрел на часы – 2.30.
Делать было нечего, и включил я телевизор.
Новости. Ведущий рассказывал о взрывах в Нью-Йорке и о предстоящей встрече нашей волейбольной команды, где-то победившей, и сейчас находя-щейся на пути домой. Удивительно, этот волейбол никто не смотрит и не ин-тересуется, и не освещается он почти, но стоит только выиграть, так сразу поднимается истерия - МЫ ПЕРВЫЕ (хоть где-то) и сразу вдруг все становят-ся такими фанатами, что аж жуть берет. Победа России! Мы летим впереди всех, а то, что ты не живешь, это только ты в этом виноват, мы, вон, волейбол выиграли. И ведущий бесит, фамилии с трудом со своего долбаного монитора читает, а глаза горят, аж страшно становится. И в конце – так, коротко, об очередной операции по устранению боевиков на Кавказе.
Объявляли о конце войны, когда мне лет двенадцать было. Кого же там до сих пор обезвреживают? Мир ведь там?!
Не хочу в армию.
Потом какое-то американское кино началось, про умственно отсталого. Типа, про его жизнь. Как он, дурачок, живет, и все у него на так получается. В армию его берут - и он там героем становится. Потом миллионером делает-ся. Все время на приемы к президентам попадает и все такое.
До чего скверный фильм.
А режиссер просто мерзавец, если снимает такое.
Не повезло с кино сегодня. Вот, однажды, тоже ночью, видел кино про слепого офицера, как он в Нью-Йорк поехал и парня с собой взял за поводыря. Вот действительно классный фильм был, правда, больше я его не видел и названия не знаю, обидно.
И так тоскливо стало опять.
|
