Въезжая в полуразрушенные ворота прогромыхала повозка, в которую была запряжена старая пегая кляча. Ей на встречу вышел стражник и преградил дорогу: - Стой! Что в повозке? – стражник пытался перекричать шум ветра и дождя. Возничий в капюшоне натянул поводья и ответил: - Я везу мясо к королевскому столу. - На кой ему твое мясо? - Я слышал, что новоиспеченный король устраивает пир в честь победы. А еще я слышал, что война умеет выжигать поля с посевом и уничтожать скот. - Хех. Это ты точно подметил. Ладно, давай гляну, что у тебя там, – видимо стражнику не хотелось долго возится под таким дождем. Он поднял полог, мельком глянул на содержимое повозки и крикнул. - Поезжай! - Подожди. Как мне проехать к главному амбару? - Улицы еще завалены обломками домов, так, что напрямую не проедешь. Езжай прямо, а у таверны свернешь направо и езжай до сгоревшего двухэтажного дома, и повернешь налево, а дальше к нему и подъедешь. Возничий щелкнул поводьями, и повозка медленно покатилась дальше. Дождь бил прямо в лицо. Ветер усиливался и капюшон сдувало. Погода была очень мерзкая. Он ехал по главной дороге, где булыжник был еще более или менее подогнан друг к другу. На ней до сих пор стояли баррикады и стояли разрушенные и сожженные дома. - Ндаа … Война закончилась, а следы ее все еще остались, - пробормотал он себе под нос. – Да что, и говорить, ворота и те не починили… Наконец повозка докатилась до таверны. Небольшая группа людей забежала туда погреться и пропустить пару кружек эля. Да, в такую погоду только этим и заниматься. Но возничий переборов свое желание последовать за этой группой повернул на право. Дорога сразу стала хуже. Да ее как таковой и не было. Просто накатанная колея между домов. Под крыльцом одного из домов сидела женщина и ждала чего – то … или кого – то … и, судя по ее выражению лица, ей было не суждено дождаться. Война. Кому смерть и разруха, а кому и мать родная. Повозка катилась дальше, как и капли по капюшону извозчика. Дождь все не прекращался. Иногда казалось, что он только усиливался. Улицы пустовали. Вот, наконец, показался сгоревший двухэтажный дом. От него осталась только задняя стенка и большая куча пепла и угля. Здесь лошадь с повозкой повернула налево и продолжила свой путь уже к амбару. - Быстрей бы доехать … А то зубы бьются, так что язык откусить можно ненароком. Извозчик дернул поводья, заставляя клячу ехать быстрей. Но если она и ускорила шаг, то этого было не заметно. Вот на холме стал заметен замок, окруженный внутренней стеной. А вон там уже и амбар виднеется. Извозчик докатил до его ворот, слез с повозки и постучал в них. Никто не открыл. Тогда он постучал сильней и только после этого ворота открылись в внутрь. Извозчик запрыгнул обратно и щелкнул поводьями. Как только повозка проехала внутрь ворота закрылись. Внутри казалось было холодней, чем снаружи, но здесь хотя бы было сухо. Дождь стучал, где то над вторым этажом по крыше. Помещение было можно сказать почти пустым. Здесь на первом этаже на соломе стояли пара мешков с зерном, а на верхнем этаже весели окорока. Человек спрыгнул с повозки откинул капюшон, и сторож увидел перед собой коренастого мужика лет сорока с темными неостриженными засаленными волосами. Грубая щетина украшала его темное лицо. Но в полумраке амбара было трудно разглядеть его остальные черты лица. - Пойди, позови кого – нибудь с кошельком, - надменно произнес извозчик. - А ты мне не указывай далииц! Тебе оно надо ты и иди! - Может серебряная монета тебя уговорит? – при этом рука извозчика достала из кошелька серебряник. - Ну ладно… Сейчас схожу на кухню, - пробормотал сторож и накинул на себя плащ. Когда он вышел из амбара далииц, достав из походной сумки вяленую конину, сел на повозку и стал медленно ее жевать. Он задумался, что опять в первую очередь смотрят на его цвет кожи, и былая вражда все еще не забыта. Хоть вечно ходи в капюшоне и не снимай его. Пока длились размышления, не заметно закончился дождь и прибывший заметил это только, тогда когда ворота амбара снова распахнулись, звук падающих капель не был слышен. Внутрь вошли кухарка и слуга, которых привел сторож. Кухарка была полная и под тяжестью своего веса при ходьбе переваливалась с одного боку на другой. - Ну, что у тебя там, - она подошла и по - хозяйски подняв полог на повозке, придирчиво осмотрела содержимое повозки. – Ладно, сколько просишь за бочонок этой солонины? - Два золотых. - Отлично. Беру, - кухарка подошла и пожала здоровую волосатую руку далийца. - Бери бочонок и пошли обратно. У меня и так дел не впроворот, - прикрикнула она на слугу. Тот покорно подошел и взял бочонок. Они вышли из амбара, оставив далийца и сторожа. На улице после того как закончился дождь появилось оживление. Стояла осень. Кухарка со слугой направились к мосту, перекинутому надо рвом, окружавшим внутренние стены, чтобы попасть на кухню. - Давай пошевеливайся, - сказала кухарка пыхтевшему сзади слуге. – Еще нужно успеть приготовить до конца блюда к пиру. Да… Короли меняются, а пиры остаются, и все время на них нужны уйма времени и продуктов. А где и то и то взять? Сколько денег всаживают в эти гулянки эти лорды и короли… А на простой люд у них денег нет. Ну, посмотрим, что нового будет при новом короле. Эх, вот только муженек мой не дожил до нового короля… Да и сражался то он за старого. Ведь когда повстанцы объявили о себе в открытую, всех начали забирать на войну. Не дожил он года до ее окончания… - всхлипнула она. – Погиб при осаде Лестора. Они дошли до моста, прошли через ворота, и направились к кухне. За внутренними стенами над ними возвышался замок. Он был огромен. Одни главные двери были высотой двадцать два фута. К небу возвышались пять башен. Четыре одинаковой высоты и пятая выше всех. Повариха со слугой завернули за угол замка и прошли в дверь, которая вела в кухню. Их обдало жаром. Все очаги и печи были заняты приготовлением чего либо, повара сновали от печи к печи. Все были чем - то заняты. - Поставь бочонок вон в тот угол и можешь быть свободен, - бросила повариха слуге. – А все остальные давайте живее шевелитесь. Пир уже вот - вот начнется, скоро подавать на стол господам. В кухне можно было наблюдать суету сует. Каждый был занят своим делом, все работали в поте лица. Все нужно было закончить в скором времени. Важные гости уже прибывали. А они не любят ждать. Двери кухни распахнулись, и в них прошел кастелян. - Я надеюсь, вы уже заканчиваете? - Да, сир. Большинство блюд уже готово, - повариха уже разговаривала не властным, но покорным голосом. - Большинство? Почему не все? - Сир… - Ладно, ладно. Не оправдывайся. Но если напортачите – шкуру спущу. - Да, сир. - Вот и отлично. А это с чем пирог? - С патокой, сир. - Хорошо. Очень хорошо. Обязательно попробую. Кастелян еще раз оглядел кухню, бросил строгий взгляд на повариху и, развернувшись, направился обратно к двери. Выйдя, он повернул на право, прошелся по коридору, свернул на лестницу и стал подниматься на четвертый этаж. Лестница была винтовая, и когда надсмотрщик замка преодолел ее, он запыхался и понял, что годы берут свое. Он постоял, чуть – чуть отдышался, направился к покоям короля. На стенах в коридоре висели картины и гобелены, рассказывающие о подвигах героев, и о славных битвах. Кастелян проходил мимо рыцарских доспех. Каждый был своеобразен и не повторим. Когда он дошел до покоев, дыхание его снова сбилось. Постучав в дверь, он услышал «Ну кого там еще принесло», и открыл дверь. Посередине комнаты стоял сам его высочество с кубком вина в руке. Его часто можно было застать за распитием благороднейших вин. Вокруг него сновали трое молодых пажей, облачавшие его в праздничную одежду. Выглядел он весьма эффектно. Оно и понятно. На этом пиру соберутся все его нынешние подданные. Все лорды прибудут, чтобы отпраздновать победу, восшествие на престол нового монарха. Среди прибывающих должны быть и те, кто должен принести присягу верности. И выглядеть он должен будет благородно. Его внешний вид отвечал этому. Черный дублет с вышитым посередине красным львом и украшенный драгоценностями отлично на нем сидел и соответствовал гербу его дома. Дома Ланкастеров. Черные атласные бриджи и дорогие сапоги подходили к дублету. Шею украшала золотая цепь с палец толщиной, а на ней висел медальон с огромным рубином. На пальцах было множество перстней и колец. На коротко подстриженной голове сидела изящная золотая корона. В темных волосах редела седина. Голубые пронзительные глаза обратились на кастеляна, рука поднесла кубок ко рту, на аккуратной бородке остались капли вина, и только после этого король Эддард Ланкастер заговорил: - Ну? Чего тебе? - Ваше величество. Почти все готово. Большинство гостей уже прибыло. - Хорошо, Родорион. Хорошо. Давайте пошевеливайтесь. Приведите на мне все в порядок, - прикрикнул властелин на своих подданных. – Что – то еще? - Да, ваше высочество. Девочка. - Что девочка? - Что нам делать с той девочкой…которая вела себя не пристойно в вашем присутствии? - А где она сейчас? - Сидит уже долгое время в келье в монастыре. Одна. - Да хоть с самими богами. Отправь ее с торговцами…Пусть продадут ее шлюхам. - Но… - Я сказал! Король я или нет? Выполняй! - Да, господин. В ближайшее время будет сделано. - А теперь оставь меня с моими пажами. - Хорошо, мой господин, - и кастелян закрыл дверь с другой стороны. - Ну? Закончили вы уже или нет? И налейте мне еще вина, - Эддард начинал выходить из себя, когда кубок пустел. Пажи выполнили свои обязанности и наполнили ему кубок. Король осушил его залпом. - Пора спускаться в зал. Его слуги только стояли и кивали головами. Монарх вышел из опочивальни и направился к лестнице. Спустился, подошел к дубовой двери. Пажи прошли в эту дверь и спустя несколько мгновений герольд возвестил: - Его высочество, правитель Кабалийского королевства, Сурды, коя является столицей, король Эддард Ланкастер. Зал взорвался радостными возгласами. Кто – то кричал «Да здравствует наш король!», кто – то «Да здравствует новый король!». Эддард вошел в зал и направился к своему стулу под эти возгласы. Стул был с высокой спинкой. Она и подлокотники были оббиты красным бархатом. По левую руку сидел его сын Фридерик, гордость и самое дорогое, что было у него. Многие дамы сходили по нему с ума. Они легко влюблялись в него, всего лишь заглядывая в его глаза цвета морской волны. Волосы цвета вороного крыла чуть не доходили ему до плеч. Вот и сейчас многие благородные дамы мечтали сидеть рядом с ним, хотя некоторые из них успели не только посидеть. Одет он был в синий дублет с черными бриджами. В зал пребывали все новые и новые лорды или лорденыши, герольд объявлял их, они кланялись королю и занимали свои места. Все это было формальностью. - Тебе понравилась та особа, которую я тебе выбрал в жены, Фридерик? - Да, отец. Манеры у нее прямо таки королевские, да и фигурой удалась разве что для супруги свинопаса. - Оставь свой сарказм для развлечения супруги свинопаса. Ты женишься на ней и точка. Если ты сделаешь это, мы будем связаны кровными узами с лордом Беккетом, а если тебя еще и хватит на зачатие сына, а не дочери, он не пойдет против родной крови войной, как может сделать это в любой момент. - О, боги! Отец, брось. Кто пойдет за этим маразматиком? - Фридерик, просто я хочу, чтобы мои потомки правили еще долго после меня, и им не угрожала война домов. Стоит радоваться, что этот маразматик, как ты выразился, согласился на этот брак. - Лорд Боутлвин с его леди – женой, - объявил герольд. - Гарред! Дружище! – воскликнул король, обращаясь к вошедшему в зал мужу. – А с тобой мы поговорим позже, - это он бросил сыну. А муж был хоть и стар, но широк в плечах, коренаст и мускулист. Все знали, что он прошел много битв и не раз побеждал на рыцарских турнирах. Тяжелого взгляда его серых глаз под нависшими бровями не выдерживали его враги. Лицо покрывала аккуратная бородка с бакенбардами, а голова была совсем лысая. На нем сидел коричневый камзол с вышитым на нем сидящим серым псом в синем круге. - Приветствую, ваше величество, - ответил он, слегка, улыбнувшись. - Оставь эту официальную болтовню и иди, садись. Место по правую руку от меня заждалось тебя. Лорд Гарред Боутлвин прошел через весь зал и сел на отведенное ему место, не забыв усадить рядом с собой свою супругу. А супруга была намного моложе его и годилась ему разве что в дочери. Но как не странно они любили друг друга, как любят друг друга небо и земля, вечно соприкасаясь на горизонте. Была она красива. С нежной кожей на руках, с глазами в которых можно было утонуть, с золотыми локонами, ниспадавшими до пояса. В своем белом платье она смотрелась как истинная королева. - Как воссидается на троне, ваше величество? – вопросил с ухмылкой старый лорд. - Еще раз приплетешь это свое «ваше величество», я тебя повешу! – прогремел король. – А воссидается славно, особенно когда подносят кубок вина. - С вином и в отхожем месте восседать славно, - продолжал шутить лорд Гарред. «Опять начали про отхожие места, а закончат славными победами, - думал в отвращении Фридерик. – А вот с леди Боутлвин следовало бы познакомиться поближе». Пир был в самом разгаре. Блюда приносили и уносили, гости наедались на этом славном пиру, и напивались славных отборных вин – золотых, красных, были даже синие с востока, с тонким и изящным ароматом. И многие закаленные вояки, выдержавшие множество битв, уже не выдержали битвы с алкоголем и спали кто прямо за столами, а кто уже и под ними вместе с собаками, которые шныряли в поисках объедков, брошенных на солому, покрывающую пол зала. Музыканты играли самые лучшие свои песни, впрочем, какие еще песни могут играть самые виртуозные мастера своего дела. В общем, пиршество не отличалось от всех остальных, на которых успел побывать Фридерик за свои двадцать с немногим лет, если не считать, что это королевский пир. Наконец многие наелись каплунов, жареных в масле поросят, нахлебались супов из улиток, черепах и прочей мерзопакости, заев это пирогами с патокой, луком и мясом, запив все это различными напитками, гости встали из – за столов, разбились на пары и начали танец под долгую протяжную песню, повествующую о двух разбитых сердцах. А принц сидел и скучал, хотя он был этому даже рад, потому что иначе пришлось бы ухаживать за своей нареченной. Слава богам, она не приехала вместе со своим папашей по каким – то уж очень важным причинам. Даже вино в глотку не лезло, нечего было говорить уж о еде. Фридерик подумал, что, что – то нужно делать с этой скукой и встал для свершения своего самого глупого поступка. Он направился широким шагом к леди Боутлвин, и когда встал за спинкой ее стула, слегка наклонился вперед и спросил: - Не желает ли леди станцевать, если не будет против ее лорд – муж? - Нет, я не буду против, - ответил Гарред и снова углубился в беседу с королем. - Миледи. Прошу, - принц элегантно подал руку, она вышла из – за стола и пара направилась к танцующим. Фридерик обхватил свою партнершу за талию, и придвинул ее к себе, даже слишком близко чем требовал того танец. - Миледи, вы сегодня просто неотразимо выглядите. - Странно, мой принц, ведь я вижу себя в ваших глазах. - Изволите шутить. Я люблю шутки. - Тогда, возможно моему принцу следует кружиться сейчас с королевским дураком? Фридерик сперва опешил от такого, потому что ему так никто еще не говорил. Но ему это понравилось, в нем заиграл азарт. - Наш дурак слегка полноват и низок. Неудобно было бы его держать за талию. - На него можно было бы одеть корсет. Эту не самую удобную часть одежды, - улыбнулась леди Боутлвин. - Боюсь все равно ничего не вышло бы. - Думаю, вы недооцениваете вашего дурака, мой принц. После не долгой паузы Фридерик предложил: - А что думает моя миледи о том, что бы выйти на балкон, подышать свежим воздухом, поболтать на отвлеченные темы? - Я соглашусь, пожалуй, с этим, мой принц, а то вдруг за отказ мне отрубят голову. - Смешно, миледи, смешно, - проговорил Фридерик, взял под руку жену лорда Боутлвина и свою партнершу по танцу и повел к двери на право от себя. За дверью последовала лестница, которая повела их вверх. Они поднялись на этаж выше, принц потянул свою спутницу налево по коридору, завел ее в чью – то опочивальню, а затем вывел и на балкон. Он был довольно большим. - Небо просто прекрасно, - пролепетала с восхищением леди, смотря на усыпанное множеством ярких огоньков небо. Луна особенно завораживала. Она была полная и просто огромная. - Да. Небо сегодня более чем прекрасно, - протянул Фридерик, подошел и обнял женщину. Но она видимо не горела желанием находиться с ним в такой близости. - Почему ты отстраняешься от меня? Я тебе противен? – принц был снова удивлен, на этот раз даже больше чем в первый. - А разве я должна кинуться к вам в объятия, мой принц? - Олейна! Прекрати называть меня мой принц. Зови по имени. - Странно, Фридерик. За все время нашей беседы ты назвал меня по имени первый раз. - Ты делала так же. - Но ведь мы встретились сегодня первый раз, и имена друг друга знаем, потому что ты сын короля, а я жена его друга, - Олейна говорила спокойно. А вот принц уже начинал кричать: - И тебе это послужило поводом? Я никогда не обращал на это внимания. - Может, снова перейдем на вы? - Олейна, - уже более спокойно. Он подошел и снова приобнял ее за талию. - Я слышала, у тебя есть невеста. - На что она мне? - А на что тебе я? Я замужем за… - А на что тогда тебе он? – снова повысил голос Фридерик. Он начинал раздражаться. В ее глазах стоял гнев, а на лице отразилось не понимание происходящего. - Мне это все начинает надоедать, - произнесла леди Боутлвин, развернулась и пошла в сторону двери. - Нет! - воскликнул принц и, взяв ее за руку, резко повернул к себе. – Я получу, то зачем тебя сюда привел. Он прижал свои губы к ее в страстном поцелуи и начал задирать ей юбки, толкая к двери, ведущей в комнату. Поцелуй длился не долго, Олейна вырвалась из его объятий, в тиши раздался резкий шлепок. Она со слезами выбежала из комнаты, оставив его яростно шипеть и держать руку у горящей от пощечины щеки. - Ах, ты дрянь, - пробормотал он. Фридерик был просто в ярости. Был зол как никогда. - Мне еще никто не отказывал. Он был готов разнести все в этой комнате к чертям. Но вместо этого он пошел вниз. В зал. Когда он спустился, там было уже мало трезвого народа. Мало кто танцевал, но все же были и такие, в том числе и король. Вино ударило ему в голову, и он пустился в пляс. Многие сидели за столами и все пили и пили. Лорд Боутлвин сидел на своем месте. Он один единственный кто не танцевал и не пил, а выслушивал свою жену, которая шептала ему на ухо что – то, со слезами на глазах. Лицо его было напряженно. Он вслушивался в слова Олейны и морщил лоб. Фридерик нехотя пошел на свое место, так как оно находилось рядом с лордом. В нем кипела ярость. Он еле сдерживал злость. Когда принц был на середине пути, лорд Гарред встал и направился ему на встречу с каменным лицом. Они подошли друг другу на расстояние двух футов. Фридерик впился глазами в лорда с ненавистью, а он в свою очередь со спокойствием. - Фридерик, - начал он так же спокойно. – Я понимаю, это все вино. Но ты все же не должен был этого делать. - Да будет вам известно, вина я выпил мало, а сделал это из – за скуки, - ответил он с ядом в голосе. - Из – за скуки? – лицо лорда ожило: брови поползли вверх, в глазах теперь стояло удивление. - Да. А почему нет? – принц повысил голос, окружающие стали оборачиваться на них. - Я тебя не понимаю… - сначала растерялся лорд, но потом в нем тоже вскипел гнев. – Тебя следовало бы высечь розгами, как деревенского мальчишку! - С кем ты меня сравнил? С деревенским мальчишкой? - А с кем ты еще прикажешь тебя сравнить? Они уже кричали во весь голос и были в центре внимания всех и вся. - Ты ответишь за свои слова, - прошипел Фридерик. Злоба и ненависть хлынули через рамки его самообладания. – Меч! - Вы взбрен… денедели, - у короля уже заплетался язык. – Фридерик, на что тебе меч? - Поединок. Прямо сейчас! Вы не против лорд Гарред? – принц подошел к пажу, который уже принес оружие. - Почему же? Напротив. - Отлично. Принесите лорду меч. Тут же прибежал второй паж. Лорд Боутлвин взял клинок в руки, крутанул его, одобрительно сам себе кивнул. Они отошли друг от друга на расстояние четырех метров. Все встали и тут же образовали круг. - Отлично, - король тяжело рухнул на свое место. – Сейчас увидишь Гарред, как мой сын… вздует тебя. Никто не засмеялся. Все в отличие от короля понимали, что сейчас далеко не до смеха. Потому что он в отличие от всех выпил больше. - Начнем. К чему тянуть, - произнес Фридерик. - Начнем. Принц тут же сделал два шага вперед и произвел выпад мечом в противника. Лорд, в свою очередь сделал шаг на встречу, один в сторону и отвел меч Фридерика в сторону, зашел ему за спину, замахнулся, принц сделал полуоборот, скрестил клинки, повел свой вниз под противника, лорд Гарред знал этот финт, поэтому дал опустить меч, и тут же резко рванул вверх своим. Фридерик попятился, чуть не упал навзничь и не выронил свой клинок, но удержался. И сразу же с криком ринулся вперед, замахиваясь мечом с левого бока снизу вверх, метясь в грудь. Лорд Боутлвин наклонил меч вниз навстречу мечу принца. Отбил. Выпад. Выпад. Выпад. Стоял звон стали, который так сладок многим, и ненавистен другим. Принц начал пятится под ударами, которыми его осыпал противник. Успевал их отражать. Он скрипел зубами, глаза походили на глаза безумца, а лорд был напротив спокоен. После очередного выпада, он крутанулся вольтом, нанес удар, Фридерик поставил свой меч в защиту, но удар был силен, его клинок отпружинил и, ударом в шею вспорол ему артерию. Принц уронил меч, схватился руками за шею, но кровь это не остановило. Она лилась ручьями сквозь пальцы, заливая его новый дублет. Он упал. Прямо перед столом, где сидел король. Прямо перед отцом. Эддард встал. Казалось, он уже отрезвел. Он весь дрожал, рука, в которой он держал кубок с вином, ходила ходуном. Наконец кубок выпал. На пол рядом с его сыном. Вино растеклось и смешалось с кровью, которая окружала уже всего Фридерика, как волны океана омывают остров. Они смотрели друг другу в глаза. У Фридерика они были расширены, в них стояло непонимание, ужас, страх. Он лежал не двигался. Король смотрел на него стеклянными, мокрыми от слез глазами. Его била дрожь от горя, отчаяния, злобы. Долго никто не шевелился. Все молчали. Наконец, кто – то крикнул: «Лекаря!». Лорд Боутлвин стоял, не зная, что делать, но он видел, что лекарь уже не поможет. Грудь Фридерика не вздымалась. Король медленно поднял взгляд на Гарреда. - Ты… ты…, - прохрипел он. - Эддард. Он пал от своей стали. - Тыыы… повесить! – прошипел он со злобой. Лорд Боутлвин не двинулся. Не двинулся когда сзади подошли два стража, выбили меч, и заломили руки за спину. - Неееееееееет! – закричала Олейна. – Нееееет! Она встала и тут же упала на колени, глядя на короля. - Нет! Прошу, ваше величество…, - слезы катились по ее щекам, но Эддард даже не взглянул на нее. - Встань, Олейна…встань, - тихо проговорил Гарред, но в звонкой тишине, которая стояла в зале, это показалось криком. - Выводите во двор, - приказал стражам их правитель. Сам он встал и пошел за стражниками, а весь народ, который был в зале пошел следом. Олейна кричала, рыдала, рвалась за мужем, но ее держали три женщины. Наконец она вырвалась из их рук и с плачем понеслась за всей толпой. Лорда Гарреда вывели во двор, и повели к виселицам. На улице уже светлело, на земле после дождя все еще была грязь. Его вели во главе всей процессии. За ними шел король, а следом вся толпа. Они уже кричали и гомонили во всю. Когда они дошли до виселицы, вокруг нее уже стояли те, кто в эту ночь спал, а не пировал. Они уже были здесь, они уже знали, что сейчас будет представление, развлечение для них. Гарреда завели на эшафот, накинули на шею петлю. Король взошел тоже и стал рядом. Наконец, лорд увидел, как добежала его жена. Она опять упала на колени, прямо в грязь, в своем шикарном платье. - Молю… не надо… - король не ответил. Он повернулся и посмотрел в глаза человеку, который еще совсем недавно был его лучшим другом. Гарред встретил его взгляд. - А знаешь, Эддард… я устал. От всего этого. Всегда хотел делать то, что я желаю, а не то, что требовала от меня эта чертова жизнь. Так освободи меня… от этих обязанностей… друг. Он только молча махнул рукой, и опора ушла из – под ног лорда Боутлвина. - И так будет с каждым… с каждым, кто осмелится…, - прогремел и осекся король. Олейна взвыла еще сильней. Ее крик был просто душераздирающим, она обхватила лицо руками. Когда она их опустила на щеках были не только дорожки из слез, но и из крови. - Дедушка. А за что его повесили? – спросила маленькая девочка, одна из тех крестьян, которые стояли в толпе и смотрели на болтающегося лорда. - А кто ж их поймет, этих господ. Повздорили, небось. - А почему они господа, а мы нет? - Кто – то рождается, чтобы возвысится, а кто – то чтобы возвысились другие. А омут то кабалы снова затягивается на наших шеях, - сказал он и замолчал. Молчали все, кроме Олейны. В воздухе только стоял крик. Крик. Крик.
Въезжая в полуразрушенные ворота прогромыхала повозка, в которую была запряжена старая пегая кляча. Ей на встречу вышел стражник и преградил дорогу: 
